говорит мой до боли знакомый

Ах, Лета, Лета, писал один мой до боли знакомый, как пленительна ты своею медовой медлительностью, как прелестна. Текст летейской воды излучает невидимую, но легко осязаемую энергию. Теоретики медленного письма обозначили эту энергию термином архаическим и заумным, как шахматная игра, из лексики коей он и заимствован: качество. Но, помимо сей голой абстракции, неторопливый стилист обретает и нечто существенное. Блаженны медлительные, говорит мой до боли знакомый, ибо они созерцают тенение Вечности. Медлители — это гурманы, эпикурейцы искусства, так как только они вкушают истинное наслажденье и пользу от творческого процесса с его облагораживающими терзаниями. Не напрасно погрязший в страстях Достоевский мечтал сочинять не спеша, как Тургенев: хотелось очиститься. Федор Михайлович думал, войди его быт в наезженную колею, не преследуй его кредиторы, не мучь падучка да совесть, он записал бы в свое удовольствие — с чувством, с толком. Он заблуждался. Способность к медленному письму не зависит от бытовых обстоятельств. Это — от Бога. И если вам не дано, научиться писать не спеша столь же немыслимо, сколь научиться летать не отрастив прежде крыльев.

(Саша Соколов, «Palissandr - c'est Moi?»)

Если отвлечься от снобизма, то довольно верное деление на быстро- и медленнопишущих. Я с некоторых пор до известной степени завидую «медлителям», у самого меня так не получается, я слишком тороплив и нетерпелив, по крайней мере в отношении собственного письма.
Хотя, я не отказываю в достоинствах и «борзописцам». Ну, это как, скажем, ломография и постановочная фотография — и то, и другое может быть дурацким или интересным, просто жанры равные, но говорить о том, что один «выше» другого я бы не стал. При всех издержках в ломографии периодически удаётся ухватить состояние или динамику, которых, как ни старайся, не удастся так ярко изобразить в тщательно выверенном и спланированном кадре.

Как можно догадаться, я читаю Сашу Соколова, всякие его эссе. И как обычно, читая его, впадаю в специфическое состояние, когда слова в голове начинают складываться в специфическо-причудливом порядке. Всё-таки его стиль сильно на меня действует, практически независимо от содержания того, о чём он пишет. В связи с этим вспомнил давнюю свою задумку, высокохудожесвенную, но не буду с ней торопиться, пожалуй, для разнообразия. Помедлю, ага. А там посмотрим.